Одиноко брела старушка Через двор, по дороге домой. А немного поодаль девчушка Испугалась собаки хромой: Громко всхлипнула, задрожала; Куклу Машу прижав к груди, К своей матери подбежала С криком: «Мамочка, защити!» Мама дочери улыбнулась, Приголубила, наклонясь. А старушка, вдруг пошатнулась И осела, за сердце держась. Не внезапность в том крике звонком Довершила в груди надлом – Фраза, сказанная ребёнком, Ей напомнила о былом: Годы молодости беспечной… Он уверенность ей внушал; Говорил о любви сердечной, Но узнав про «живот» – сбежал. «Коль ему не нужна забота, То и мне,» – рассуждала мать. А внутри незаметный кто-то О себе ей давал понять: «Это я, это твой ребёнок. Ты не видишь, но можешь узнать. Потерпи, наберусь силёнок, Чтобы вскоре тебя обнять. В эту трудную жизни минуту Ни отца, ни себя не кори. Я тебе улыбаться буду На кроватке в лучах зари. От тебя попрошу лишь ласки – Пусть хоть изредка, перед сном Почитай мне из книжки сказки: «Теремок», или «Кошкин дом». Не заметишь, как возрастая, Я помощником стану тебе. Я любить тебя, дорогая, Буду в радости и в беде…» Только голос тот не желала Слушать девушка: «Точка. Нет!» И решительно постучала В час назначенный в кабинет. Ей хотелось «освободиться»… Дан наркоз и подходит врач. Но внезапно, сквозь сон девица Услыхала младенца плач. Что казалось совсем не важным, То стонало, кричало в груди: «Нет, не надо!.. Прошу!.. Мне страшно!.. Мама, мамочка, защити!..» В тот ненастный осенний вечер Дома девушке не спалось: Больше детской не слышно речи, – Что-то в сердце оборвалось. После – жизнь, словно третьего сорта. В одиночестве стала стареть. А не будь рокового аборта, Уж могла бы внучат иметь… Но сегодня, в одно мгновенье Вновь обрушилось словно гром То далёкое преступленье, Что скрывала в себе тайком. Сердобольный народ собрался: Валидол положили в рот; Парень вызвать врачей пытался, Набирая несложный код. Люди, медиков ожидая, Созерцали, не в силах уйти, Как несчастная, умирая, Повторяла: «Прости, прости…» Вдруг разгладились складки кожи И покой на лице застыл. И сказал из толпы прохожий: «Видно Кто-то её простил»
